Взгляд благополучателей на самое важное в услугах

ДАНЯ ВСЕГДА ЧЕМ-ТО ЗАНЯТ

Что помогло воспитывать непростого приемного сына

Тип помощи: комплексная поддержка приемной семьи.
Рассказывает: Мария, г. Москва, взяла под опеку непростого мальчика Даню.

«Моя история с Даней началась с видео в соцсетях специалиста фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Во всех роликах Данька был чем-то занят. Это выглядело симпатично и давало надежду, что он воспринимает мир через увлечения. Совместные занятия — как раз то, что я могла ему дать. Я продолжила искать информацию о будущем сыне. Узнала, что Даня не справляется с эмоциями: кричит, постоянно плачет, может укусить или попытаться прыгнуть из окна. И принимает психотропные препараты. Успокаивало только общение с волонтером фонда. Позже к нему подключились психолог Алена Синкевич, детский психиатр Анна Портнова и еще несколько специалистов из ГБУ ЦССВ «Наш Дом». Их включенность в процесс, умение объяснить то, что происходит и со мной, и с Даней, а самое главное, понимание того, что с этим можно что-то делать, вселило в меня надежду, что все будет хорошо».

Как получилось
Три месяца Даня был со мной на гостевом режиме, а дальше в течение года я поддерживала с ним связь. Мы вместе болели, отмечали праздники и узнавали друг друга лучше. Я могла оценить, что все, что нас ждет, — под силу.
Для Дани я не первая приемная мама, он до сих пор чувствует себя виноватым за то, что его вернули. Считает, всему причина — его плохое поведение. Он вспоминает: «Я плохо себя вел, кричал, а папа велел молчать и бил специально в левое ушко, оно у меня самое больное».
Со мной Даня стал спокойнее. Со специалистами фонда мы решили снимать его с препаратов, которые выписал предыдущий психиатр. Сотрудники детского дома нас поддержали и, хотя это был серьезный риск для них — Даня еще находился на гостевом режиме, начали уменьшать дозу под контролем врача. У Дани случались откаты, но постепенно он ожил. Сейчас ему десять лет. Он интересуется животными, стало видно, какой он добрый, трепетный и нежный. Он крутит сальто! Научился готовить, починил ручку на двери! Раньше это было невозможно.
Вот уже год мы рядом с Даней, совсем недавно получилось оформить официально опеку. Сын любит меня, и я это чувствую, а я его. Мне кажется, это главное. Есть, конечно, трудности, но думаю, что они преодолимы.

ЧТО ИМЕННО ПОМОГЛО?

Анализ психолога Алены Синкевич:

Сработала готовность детского дома к сотрудничеству с фондом. Наши волонтеры и обратили внимание на Даню, содействовали его устройству в семью.
Важно было разрешение детского дома проконсультировать мальчика у экспертов по медицине, помощь медиков.
Гибкость устройства: разрешили принять Даню под временную опеку, пока не были готовы документы кандидата в родители.
— Готовность детского дома начать снижать дозу психотропных под руководством внешнего эксперта.
— Работа специалистов экспертного уровня со случаем, их готовность быть рядом с кандидатом в приемные родители все время, пока шла процедура передачи под опеку.
— В целом: готовность разных структур к сотрудничеству и слаженным действиям в интересах ребенка.
— Смелость кандидата и ее умение привлекать нужную помощь.

Автор текста: Ирина Аргинская
Редактор: Елена Максимова

ПОБЫТЬ ПРОСТО МАМОЙ

Что помогло жертве насилия поверить в себя и не бросить дочь.

Тип помощи: реабилитационный центр для мам.
Рассказывает: Вера, 27 лет, г. Смоленск, ушла от мужа-абьюзера и сама воспитывает дочь.

«Я чуть не оставила дочь своему мужу-тирану.
Первый раз он повалил меня на кровать и бил по голове из ревности, будто на миг превратился в чудовище, глаза стали не его. Это самый ужасный момент в моей жизни. Я прожила с ним восемь лет. Нас с дочерью спас Региональный православный центр защиты семьи, материнства и детства «Смоленский дом для мамы».
Я очень долго закрывала глаза на свою ситуацию. Говорила себе: «Тут изменюсь, здесь поправлюсь, и все станет хорошо». Когда он ударил меня, было сотрясение, появилась и закостенела гематома. Дело в том, что у меня серьезное экзостозное заболевание, очень хрупкие кости. После травмы встал вопрос о сложной операции на голове.
Я пережила много операций. Очень сильно худела, на что он мне говорил: «Вот такой я тебя видеть не хочу, давай по-быстрому набирай вес, иначе я уйду».

Как собственность
Через пять лет брака у нас появилась дочь. Муж говорил, что я ужасная мать. Часто, настолько, что я успела поверить. Поэтому, когда речь зашла о разводе, мне хотелось оставить дочь отцу, я думала, ей с ним будет лучше.
Ребенок ему был нужен, он ее любил. Помогал, возился с дочкой, переодевал, брал на руки. Она была как его собственность. К ней доступа не имел никто, даже мои родственники.
Но во время очередной ссоры муж ударил меня на глазах у маленькой дочки. Тогда я внезапно поняла, что оставлять ее с мужем нельзя. Что нам срочно нужна помощь специалистов. Я нашла в интернете первый попавшийся номер организации и позвонила в реабилитационный центр, Смоленский дом для мамы. Сначала психологи говорили со мной по телефону — столько, сколько мне было нужно. А по приезде в Смоленск разговаривал социальный работник. Он рассказывал мне про обязанности матери и про то, почему надо радоваться жизни.

Чтобы поезд переехал
Муж приехал за нами в Смоленск, когда мы еще не попали в дом для мам. Мы снова ругались. Он сказал, что лучше бы нас вообще не было, лучше бы нас поезд переехал. И что мы — главная ошибка его жизни. До сих пор хочется плакать от этих слов.
После этого дочка совсем перестала разговаривать, не улыбалась, только плакала, а слезы перерастали в истерики и обмороки. Когда мы попали в центр, я не отходила от нее ни на минуту, а сотрудники помогали и подсказывали, как себя вести, объяснив, что если счастлива мама, то счастлив ребенок.
Особенно помогло общение с другими женщинами центра — такими же обычными мамами, которые сами не понимали, как оказались здесь. Я осознала, что дочь, которая у меня осталась, — это то, ради чего я должна бороться.
На время я должна была пропасть с рабочих радаров, у меня не было даже телефона. Я осталась наедине с собой, ребенком и Татьяной Степановой — психологом, которая мне очень помогла. Мне дали возможность побыть мамой для своего ребенка. Не просто «рабочей мамой», а настоящей, ведь я была нужна ей на тот момент. С помощью специалистов все мое внимание было направлено на дочь. Я смогла это прожить, понять и стала матерью своей дочке.
Мне снова надо было научиться делать простые, понятные вещи в обычном режиме. Я стала готовить для всех жителей дома. Со мной проводили специальную арт-терапию, где я рисовала и вспоминала, что мне действительно нравилось и от чего я получаю удовольствие.
Мы с дочкой и сейчас проходим реабилитацию в центре. Живем на съемной квартире, за которую плачу я сама, устроила дочку в детский сад, развелась с тем, кто надо мной измывался, и перестала раз за разом хотеть стать «хорошей женой».
После проигрыша в суде отец сказал, что хочет общаться с дочкой, но прошел год, а он так и не приходил. Наша жизнь изменилась, и мы вместе с ней.

ЧТО ИМЕННО ПОМОГЛО?
Анализ Татьяны Степановой, директора Регионального православного центра защиты семьи, материнства и детства «Смоленский дом для мамы»:

В первую очередь мы помогли Вере признать свою боль, ярость и прожить эти чувства.
Побудили вернуться к своим ценностям и собственным целям.
Помогли упражнения из когнитивно-поведенческого направления (дали навык осознавать проблемы, искать конструктивные способы их решения).
Также помогли упражнения из логотерапии: дали возможность вспомнить смысл жизни.

Автор текста: Ольга Саврасова
Редактор: Анна Гурьянова

РОДНЫЕ НЕРОДНЫЕ

Что именно делает детское учреждение домом
Тип помощи: забота в детском учреждении.
Рассказывает: Анастасия Латышева, 19 лет, Балашиха.

«Некоторые думают, что в детском доме дедовщина, что воспитанники общаются между собой очень плохо, что между воспитателями и ребятами напряженные отношения. Но по моему опыту это не так. Я — из детского дома, и все выше описанное — не про меня, не про мой дом и не про моих воспитателей. Бывает разное, но если бы не поддержка окружения, не их любовь, я была бы очень скрытной, недружелюбной и никогда бы не поверила в себя. Я чувствую, что воспитатели любят нас, несмотря на то, что мы им неродные».

«Невозможность уйти и оставить»

Мои воспитатели рассказали мне про себя, когда я попросила. Екатерина Захарова училась на психолога, после — пошла на стажировку сюда и осталась. В какой-то момент она поняла, что дети ее любят. Она сказала мне: «Тогда стало ясно, что невозможно сейчас встать и уйти от детей. Оставить их». По ее рассказам, труднее всего в начале было найти подход к детям, поэтому она говорила с каждым, спрашивала, что не устраивает и чем надо помочь. Так она узнавала ребят, наши истории и особенности. Наверное, когда знаешь судьбу ребенка, через что он прошел и что ему нужно, то понимаешь, почему и как он ведет себя в разных ситуациях. Она не ругается с нами, а с каждым разговаривает. «Что для меня значит любить ребенка? — рассказала мне она. — Это значит уважать его мнение и поддерживать в любой ситуации. Когда к тебе поступает ребенок, ты смотришь в его глаза и видишь, что он испуган, одинок. Уже в этот момент хочется его приласкать, чтобы в глазах загорелся огонек, чтобы появилась улыбка. И с первого взгляда уже понимаешь, что он мне как родной».

«Иногда бывает больно, но прощаешь»

Ольга Маслова, второй мой воспитатель, училась на агронома и воспитывала растения в колхозе. Когда предприятие закрылось, она посмотрела в окно и увидела, что напротив, в детском доме, есть теплица — там она и захотела работать, но стала ухаживать не за растениями, а за детьми. Она сказала мне: «Нужно просто любить ребенка. Человек ведь любит природу, родину, кино. И человека ты просто любишь».
Я поговорила с моими друзьями, чтобы вместе понять, благодаря чему мы все равно чувствуем, что нас любят? Это проявляется по-разному. Например, мой друг говорит, что воспитатель может заступиться за него, прикрыть перед директором — ситуации бывают разные, но важна именно эта поддержка. Нам важно, чтобы нас поддерживали в любой ситуации, пробовали поставить себя на наше место, говорили с нами и договаривались, всегда слушали, искали компромиссы, чтобы за нас заступались, успокаивали в трудных ситуациях, обнимали. Чтобы нам говорили, что все будет хорошо и что у нас все получится.

ЧТО ИМЕННО ПОМОГЛО?
Анализ Анастасии Латышевой, выпускницы детского учреждения и ее друзей:
Взрослые говорили с каждым ребенком.
Узнавали историю ребенка.
Никогда не ругали.
Уважали мнение ребенка.
Поддерживали в любой ситуации.
Объясняли, что в мире больше хорошего.
Любили ребенка.
Заступались за него.
Ставили себя на место ребенка.

Автор текста: Анастасия Латышева
Редактор: Елена Познахарева

САМОМУ СТАТЬ ГЕРОЕМ

Что помогло парню с ментальными особенностями стать активным и нужным

Тип помощи: социализация людей с ментальной инвалидностью.
Рассказывает: Иван Попилыгин, 20 лет, живет в Москве, в квартире учебно-тренировочного общежития для молодых людей с выраженными интеллектуальными нарушениями ЦСПР «Семь-Я». Ивану сложно ввести собеседника в контекст, нужный для взаимопонимания, поэтому редактор сделал в тексте необходимые добавки курсивом.

«Сначала мы звонили в семью, спрашивали, что нужно мальчику. Он сильно болеет. Ходить не может. Им надо памперсы, салфетки. Ему скоро будут делать операцию. Мы поехали в «Детский мир», собрали все и передали его маме. Хочу знать, как этот мальчик. Я его не видел, потому что его увезли на операцию. Мы поедем к нему в гости, когда будет можно».

Ваня не умеет писать и читать, не знает, кто его родители. Но сейчас он — участник проекта, в котором люди, нуждающиеся в помощи, сами становятся волонтерами. Он собирает необходимые вещи для семьи, у которой есть тяжело болеющий ребенок. Этот проект, «Волонтерство без границ», запустил благотворительный фонд «Расправь крылья!». Организаторы уверены, что такая деятельность — важный этап самостоятельности и взросления, она дает чувство полезности и нужности, помогает найти смысл жизни.

Зачем помогать?
Этих детей очень жалко! Представь, если этот мальчик попадет в какой-то детский дом, если мама его бросит, что с ним будет?! Над ним там будут издеваться. Нужно помогать, чтобы детей не отправили в детские дома или ПНИ. Мамашам не нужны дети, если много хлопот. И это серьезно. Ты была в ПНИ? Ты сходи. Мы ходили. Один наш мальчик туда попал. Он умер. Понимаешь, все люди разные, особенно маленькие дети. Если им не поможешь, у них сердечко не выдержит просто и все. Они умрут. Я хочу помогать потому, что жалко детишек. Просто жалко. Родители уходят, бросают своих детей. Я шел сегодня по улице. Там мамаша идет, а ребенок идет один. Мужчина подошел: «Где твоя мама?» Она уже на автобус ушла, а ребенок идет один. Я надеюсь, те, кому мы помогаем, останутся в семье. Самой семье тяжело все делать. Я хочу, чтобы ребенок был в семье. Мы для этого помогаем. Я получаю от помощи удовольствие.

Я спрашиваю Ваню, герой ли он теперь, и он отвечает: «Да». Семьи, которым он помогал, отдавать в детские дома никого не собираются, и это тоже для него очень важно.

ЧТО ИМЕННО ПОМОГЛО?
Анализ главного специалиста-эксперта БФ «Расправь крылья!» Ирины Бобылевой:
— Ваня примерил на себя новую социальную роль — волонтера.
— Он получил возможность почувствовать себя нужным.
— Он смог почувствовать себя сильнее, раз смог помочь более слабому.
— С Ваней встретилась семья, в которой есть тяжело больной ребенок, и от него не отказались.

Автор текста: Анна Гурьянова

ПОСТРОИТЬ БЕСЕДКУ С ПАПОЙ

Как профессиональный отец помог ребенку многому научиться и сделать открытия

Тип помощи: профессиональное приемное родительство.
Рассказывает: Никита Александров, 14 лет, живет в городке для приемных семей «Надежда» в Ленинградской области.

«Мне хочется рассказать, как летом из-за карантина мы впервые вместе с папой и братьями строили своими руками беседку. Это оказалось гораздо приятнее, чем ходить за покупками или развлекаться. И еще было страшно. Где должны были быть прямые углы, оказались острые, а в некоторых местах даже тупые. Я увидел здесь определенный намек на мои трудовые навыки. Но потом все изменилось… Так удивительно мы с папой строили беседку».

Плечом к плечу
Фундамент не заливали. На участке еще от старого хозяина валялись бетонные блоки разных размеров, они заросли травой и кустарником. Мы вытащили на свет блоки, убрали мусор, выровняли площадку, установили блоки по углам и в центре будущей беседки.
Папа заранее закупил брус и доски. Конечно, архитектурная мысль принадлежала папе, потому что я строил и учился в процессе. Меня удивило, сколько уходит материалов на вроде бы небольшую беседку! Не говоря об объеме труда.
Сооружение крыши было как первый урок в школе, все новое. Я стоял в самой верхней точке. Папа подавал мне доски снизу и одновременно страховал. Я прибивал гвоздями доски к брусу, который был положен на боковые опоры. Папа рассказывал, как это лучше сделать, а иногда поднимался ко мне и показывал. Временами мы держали с папой вдвоем один гвоздь и он показывал, под каким углом должен заходить гвоздь в доску, в каком месте его лучше забить, как правильно держать молоток и куда бить им, чтобы гвоздь не согнулся, а вошел в доску легко и красиво. Он показывал мне, как работать пилой, под каким углом пилить, какие усилия прикладывать. Иногда мы держали пилу вместе и его умение передавалось мне через плечо, прислоненное к его плечу. Нужное движение я усваивал напрямую. Такой способ научиться — удивительный.
Раньше я только строил башни из лего. Я всегда помогал папе и в парнике, и на грядках, но это был труд простой, неквалифицированный. А с беседкой сразу было ощущение, будто я начал изучать совершенно незнакомый язык. Я, кажется, даже забыл про усталость. Чего нельзя было сказать о папе. За тот удивительный мир ручного труда, который он мне показал, я очень ему благодарен.
Я впервые взял в руки настоящий плотницкий молоток, радовали меня своим повизгиванием саморезы, которые я загонял в доски новеньким шуруповертом. А знали бы вы, как пахнут новые сосновые доски! Это все как открытие другой планеты, как полет на Марс.

Кто исправит мое удивление?
Перед тем как прибивать доски, мы с папой мерили и чертили. И вот когда доски уже были прибиты к нашей любимой беседке… Мы увидели королевство кривых зеркал. Папа по этому поводу высказался. Из всей его речи мне запомнилась какая-то «начертательная геометрия», остальное было по-марсиански. Пришлось все разбирать и переделывать. Я понял, что нельзя просто взять и сделать беседку — все должно быть продумано и рассчитано. Без хорошей головы не получится хорошая беседка. Потому что руками можно нарисовать картину, а можно написать плохое слово на заборе, а выбор в этом случае зависит от того, как работает твоя голова.Мы всего-то работали вместе, но за эти два месяца я понял, как никогда раньше, насколько жизнь интересна, когда что-нибудь делаешь, а не сидишь сложа руки. И руки работают, и голова включается, когда надо. Конечно, это понимание ко мне пришло не сразу. А с третьей или с четвертой попытки, наверное. Причем пришло оно незаметно для меня. Как сказал папа, тут присутствовало вдохновение.
— А голова в хороших руках, — сказал мой папа, — всегда работает хорошо.
Очень важно, что все было добровольно и папа помогал мне на каждом шагу
открыть этот удивительный марсианский мир. Я считаю, нужно давать детям такую возможность, особенно в самоизоляции и в кризис, — это лучше, чем виртуальные занятия, фильмы и игры.

ЧТО ИМЕННО ПОМОГЛО?
Анализ Никиты Александрова, воспитанника профессиональной приемной семьи:
Взрослый уделил время, чтобы что-то делать вместе.
Он научил работать руками.
Взрослый не давил, не заставлял, мотивировал и давал выбор.
Взрослый не «учил», а показывал пример.
Внимательная помощь, поддержка взрослого на каждом шагу.

Автор текста: Никита Александров
Редактор: Анна Гурьянова