Оказывается, многие приёмные родители считают, что жизнь в сельской местности — лучший для них вариант. Меньше соблазнов, больше свободы для детей. Но есть и особенности, например, скрыть что-то невозможно. Все семейные тайны знают и соседи, и люди на другом конце села. Как работают в сельской местности с приёмными семьями? Каковы особенности сопровождения? Узнаем это на примере села Мельниково Томской области, где работает служба сопровождения общественной организации «Рука в руке».

Технологию ведения замещающих семей в сельской местности общественной организации Шегарского района Томской области «Рука в руке» изучили и внедрили восемнадцать организаций Томской области, на Алтае, в Южно-Сахалинске и в Симферополе.

 Ребёнок пишет заявление в опеку, отказывается от родителей. Опека сразу забирает подростка до выяснения обстоятельств, чтобы он сам не сбежал и не пропал. Оказалось, ребёнок узнал, что он приёмный. Узнал слишком поздно. «Вы мне неродные, вы мне никто. Мне всё время врали. Хочу найти своих родителей». В этой сложной ситуации разбиралась служба сопровождения общественной организации «Рука в руке». И ребёнка, и родителей успокоили, помирили и воссоединили. Что же делать и как настраивать приёмные семьи, чтобы не дошло до разрыва?

Дом без углов

— У меня на работе в больнице есть видеокамера, я весь день слежу за тобой, — говорит Любовь сыну Егорке.

— Ага!

— Вот тебе и «ага».

— Где твоя камера, мам? — спрашивает Егор потом, когда приходит в гости к ней на работу.

— Вон по всей поликлинике стоят камеры. Я всё знаю.

— Что камера сегодня показала? Всё же было хорошо, потому что я не хочу мамочку расстраивать!

Любовь — врач в селе Мельниково. Егор — правнук её мужа. Они взяли мальчика, когда тому не было трёх лет, у него умерла мама. Теперь прадеда Егор называет папой.

— Когда оформляли документы, воспитатели ему говорят: «Ну, иди к своей маме». Он ручки ко мне тянет. Говорят, надо было сразу объяснить, что я прабабушка. Но как я могла? — говорит Любовь.

Сейчас Егор ходит в садик, на карате и хоккей. Совсем был слабенький, решили развивать спортом. Родители души в нём не чают — не кричат, не наказывают и очень любят. В садике как-то посоветовали поставить Егора в угол, Любовь говорит: «У нас дома и углов-то нет».

— И он не помнит ничего, — говорит Любовь. — Я знаю, надо ему рассказать, что мы ему не родители. Сердце обрывается, когда смотрю на него. Он так мило: «Мама, мама…». Вот, скажу я ему в выходной. А он потом в садик пойдёт. Поймёт, не поймёт? А где вторая мама? На Троицу мы ездили на кладбище, там её фотография на могиле. Мы прибрались. Когда уходили, говорю: «Егорушка, скажи: „Кристина, ты за меня не переживай. У нас всё хорошо“. Главное, скажи: „У меня всё хорошо. Спи спокойно“».

Любовь уже решила — расскажут всё летом перед школой. Уедут на дачу, в садик не пойдут, чтобы Егор был рядом. Если вопрос появится, чтобы мог сразу задать. Главное — чтобы был на виду. И чтобы узнал от них.

— Скрыть, конечно, не получится. Люди-то всё знают. Он всё равно мой! Сегодня из службы сопровождения позвонили. Я расплакалась. Меня что, накажут, что я всё ещё не рассказала?

Когда сказать?

— В деревне скрыть от ребёнка, что он неродной, уже нереально. Самое подходящее время рассказать — дошкольный возраст, — говорит председатель совета общественной организации Шегарского района Томской области помощи детям и семьям группы риска по социальному сиротству «Рука в руке» Любовь Горбунова. — Так дети легче воспринимают. Им проще объяснить в доступной понятной форме, простыми словами. Главное — сказать: «Мы тебя очень любим!». В этом возрасте ещё нет таких мощных реакций, как в подростковом. Чем раньше, тем лучше. Им можно всё объяснить на картинках — у них буквальное, образное мышление лучше развито. Есть книги, которыми мы пользуемся («Рука в руке» советует: Людмила Петрановская «Тайная опора») и которые даём читать родителям («Рука в руке» советует: Алекс Гилберт «Я — приёмный сын»).

— Разве этого достаточно?

— Некоторые родители не могут настроиться. Мы их готовим с самого начала. Первый этап — убрать негативные эмоции, чтобы они осознанно без страха приняли взвешенное решение. Не под нашим давлением. От того, как они скажут, зависит, какую реакцию они получат. Дальше идёт ролевая игра. Два стула. Я — ребёнок, родитель играет свою роль. Проходим ситуацию. Потом меняемся местами. Я стараюсь вести себя по-разному, интонационно меняться, использовать разную лексику. Если я как родитель говорю агрессивно или безразлично, ребёнок это чувствует и реагирует так же. Если говорю уважительно и дружественно: убеждаю, объясняю, не обвиняю его родителей, то и дети спокойно воспринимают. В зависимости от возраста подбираю слова. Ролевая игра по гештальт-терапии более действенна, чем если бы мы посадили их на вебинар «Как сказать ребёнку». На вебинары мы, конечно, тоже приглашаем, но пробить родителя очень сложно. Бывает сильное сопротивление, и оно понятно, ведь это очень трудно.

 

Как «пробить» родителя?

 — Родителям, которые не усыновляют ребёнка, я стараюсь корректно, деликатно, но дать понять, что они выполняют роль педагогов, учителей, наставников, которые дают ребёнку опыт семейного воспитания, взросления, семейных традиций, правил, — говорит педагог-психолог общественной организации «Рука в руке», ведущий тренер школы приёмных родителей Ирина Шутова. — То, что он не получит в детском доме. Но когда ребёнку исполнится восемнадцать лет, ему будут полагаться льготы, которые он как сирота получает. Я пытаюсь родителям сказать: до какого возраста вы хотите эту тайну хранить? Вас государство уполномочило как взрослых людей, наставников, быть детям приёмными родителями, но временно. Вы отвечаете перед законом за жизнь и здоровье ребёнка, но это не ваш ребенок, и это надо понимать.

 

— Почему, вы считаете, это важно?

— Если родитель всё скрывает, то наступает период получения льгот, например, при поступлении. Как тогда объяснить ребёнку? Родители думают о себе — чтобы было им хорошо и спокойно, а надо, чтобы думали о детях, потому что им будет больно, травматично, они потеряют доверие. Готов ли родитель к этому? Мы проводим с родителями упражнения, психотерапевтические тренинги, чтобы они могли прочувствовать то, что чувствует ребёнок. Когда родители начинают рефлексировать, они лучше его понимают. Постепенно я готовлю к тому, каково ребёнку, если он спокойно живёт, а потом узнаёт, что неродной. Приятно было бы вам, если бы от вас скрывали? У ребёнка уже есть первое недоверие, если он долго находился в детском доме. Тогда они теряют доверие к кровным родителям, считают, что их предали. И если приёмный родитель скрывает правду, есть риск, что ребёнок получит вторичную, третичную травму. Нужно любить ребёнка, не ожидая взаимности. Просто любить и всё.

 

Страшно, но важно

— Первой мы сказали Кате (имена героев истории изменены по просьбе специалистов, прим. ред.), ей одиннадцать, она у нас побойчее, атаманша, — рассказывает Ольга. — Сели с ней. Сказали, конечно, что мы её очень любим. И хотим кое-что рассказать. Она, мне кажется, даже немножко не поняла. Потом стало потихоньку доходить. Расплакалась. Мы её обнимали и целовали, говорили, что любим. Не только мама и папа, но и бабушка, дедушка — все, все, все. Оказывается, ей подруги уже намекали: «Ты не всё знаешь о своём прошлом!».

— Откуда подруги знают? — спрашиваю приёмную маму.

— Это же деревня. У нас все всё знают. Потом сказали сыну, ему двенадцать, он у нас спокойный, тихий. Выслушал молча, виду не подал. И ничего в наших отношениях не изменилось ни в худшую, ни в лучшую сторону. Может, такие дети. Может, со временем ещё скажется. Но пока всё хорошо.

К этому моменту семья И. готовилась девять лет. Долго верили, что удастся сохранить тайну. Потом поняли, что дети догадываются, да и люди могут рассказать. До их появления в семье Ольга долго не могла забеременеть. Денег на ЭКО не было, решили, что готовы взять приёмного ребёнка. Сначала представляли, что это будет девочка.

— Но когда мы пришли в реабилитационный центр, я смотрю — мальчишка, вылитый я. Все дети бегают, а он сидит один, как медвежонок такой. Мы долго к нему ездили, подарки дарили, на машине катали. Он всё возьмёт и удерёт. Потом из-за угла выглядывает на нас. Расстраивались. Были предложения искать другого. А я не хочу другого, его полюбила. Когда мы показали его будущую комнату, он растаял. Стал нашим.

Позже появилась Катя.

— Меня все отговаривали, — вспоминает мама, — две семьи уже от Кати отказались. Она бойкая такая. Когда мы приехали в детский дом, дверь только открыли, она: «О, мама с папой приехали». Она шустрая. Наша с первой минуты. Я очень хотела всё от них скрыть, не рассказывать. А потом поняла, что ничего в деревне не скроешь. Если задаться такой целью, то надо было бы переехать, где тебя вообще никто не знает. Тогда, может, и получилось бы.

Ближе к переходному возрасту психологи всё же убедили Ольгу сказать детям правду.

— Было очень страшно признаться, всё-таки реакция непредсказуема.

Как сказать?

— Первый вопрос родителей: Как это сказать? — говорит Любовь Горбунова. — Не что, а как. В каждом индивидуальном случае всё по-разному. Разные темпераменты. Подбираем ключик, который сработает на позитив, а не на разрушение. Главное — сказать, что вы детей очень любите. И говорить это как можно чаще. Раньше в обучении родителей мы больше делали акцент на особенностях детей, их границах, как выстраивать нормы и правила в семье. А сейчас мы делаем акцент на том, как говорить, что это не родной ребёнок.

— Почему именно это так важно?

— Много взаимосвязанных проблем. Иногда сверстники начинают смеяться, издеваться. Особенно в среднем школьном возрасте. Начинается группирование, а кто-то изгой — он не так одевается или «детдомовец», чем-то отличается. Начинается травля. Но чаще всего со стороны взрослых: педагога, добрых соседей. Это нужно предотвращать. Вторая наша главная задача — разрушение негативных мифов о детском доме. Многие ведь до сих пор думают, что такие дети обязательно из семьи алкоголиков и наркоманов. Или что путь из детского дома только в тюрьму. Проводим беседы, разъясняем, объясняем. К тому же мы обязательно ведём мониторинг: какие отношения в семье, поведение, здоровье — физическое, психологическое, эмоциональное. На кризисном уровне — раз в три месяца, на адаптационном — раз в полгода, на базовом — два раза в год, на экстренном — всё время держим контакт. Стараемся хотя бы созваниваться — узнавать, как дела.

Пятнадцать «сложных» детей

Больше историй приёмных детей — в дневниках «Наши истории». 

У Минзагиры пятнадцать приёмных мальчиков и девочек. Она берёт детей, которым тяжело, которых обижают или от которых уже не раз отказывались.

— У меня есть Света — была просто тяжелейшим ребёнком. Даже не понимаю, как я справилась. Горжусь этим. Она и топила — под нами жил глава администрации, и дралась. В какой-то момент я поняла, что она очень выносливая, и повела её на лыжи. Тренер не хотел брать, все были наслышаны о моей дочери. Я пообещала: буду ходить на тренировки каждый день, буду по снегу бегать за ней. За руку придём и за руку уйдём. Первые же соревнования в районе она выиграла. Стоит на пьедестале, получила восемьсот рублей, грамоту, фото в газете. Она поняла — не надо красть, когда можно заработать, вот тебе почёт и слава. И никто не говорит, что Света плохая. Она, оказывается, хорошая.

— Говорите детям, что они приёмные? — спрашиваю.

— Зачем скрывать? Я не понимаю. Говорю: «Это же хорошо, что вовремя вас заметили, что вы не умерли ни с голоду, ни с холоду. И мы теперь по жизни пойдём вместе. Я буду достойной приёмной мамой, я вам во всём помогу. Но по формальному статусу — вот так. Вы приёмные дети, а я приёмная мама. Зато у нас классная приёмная семья». Никто из детей никогда не постеснялся, что он приёмный. Нужно вообще быть честными с детьми. Я никогда не делаю детей ущербными. Если беру подростка, то знаю, что должна ему купить хороший телефон. У него должен быть компьютер, модная одежда. Правда, они у меня все очень красивые. Они мои!

— Что говорите про родных родителей?

— Нас учат, какими бы биологические родители ни были, они дали тебе жизнь. Я говорю: „Ребятишки, ваши родители поступили с вами неправильно, несправедливо. Они рожали вас, наверное, для счастья, для хорошей жизни. Но они забыли про свои обязанности, и получилось так, как получилось“. Если дети не будут это осознавать, то могут пойти той же дорогой.

Когда Минзагира с детьми приехала в свой новый дом, находила на крыльце то ведро помидоров, то ведро огурцов — люди несли подарки новым жильцам. Даже однажды принесли постельное бельё. Его, правда, Минзагира вернула.

— Разве это возможно в городе? В жизни в сельской местности есть свои преимущества для «сложных» подростков. Спайс им некому принести, в магазин за сигаретами не пойдут — все же друг друга знают. Здесь спокойнее. Влияние совершенно другое. Приёмная семья сама должна быть честной, открытой, приветливой, не скандальной. Бывает, кому-то помощь нужна, чеснок посадить. Свету и Лену прошу помочь соседям. Без денег.

Корни

— Многие семьи сразу говорят, что они приёмные, и эта тема у них совершенно не болезненная, — говорит Любовь Горбунова. — Тогда возникает вторая тема — разрешать ли ребёнку взаимодействовать с кровными родителями или родственниками. Бывает, что уже взрослые начинают искать своих кровных родителей, даже если росли в любящих семьях. Если нет корней, то человек не может быть устойчивым и стабильным по жизни. Стараемся как можно раньше «продвигать» родителей в этом направлении. Отвезите на встречу с родными, если они живы и здоровы. Несколько семей возили. И дети сами понимают, кто их родители, кто о них заботится. И уже не рвутся сбегать. А то бывают эти тайные звонки… Мы рисуем древо рода. Каждая веточка — член семьи, откуда идут корни, откуда питается эта веточка? Родители своё древо нарисовали, потом встраивают туда приёмного ребёнка. А эта веточка откуда будет питаться? Это отдельное деревце. Если оно будет без корней, оно засохнет. Благодаря приёмной и кровной семьям у неё появляются мощные корни.

 

Упражнение «Переместитель»

Упражнение для школы приёмных родителей, чтобы дать кандидатам возможность прочувствовать, каково бывает приёмным детям в новой семье.

Необходимо подобрать приятную, спокойную музыку. Группе предлагается закрыть глаза и представить, где они находятся со своей семьёй, чем занимаются, как весело проводят время, как они счастливы, что их окружает. Чтобы они прослушали это, прочувствовали, насладились. Были рады и счастливы.

Рассказываем друг другу о том, что представили, в медленном темпе, приятным спокойным голосом.

Ведущий говорит:

— Посмотрите внимательно, кто окружает вас. Глаза при этом не открывайте. Вы сейчас там, где вы представляете. Вам хорошо. Вокруг любимые люди, дети, если есть, внуки. Посмотрите, в какой комнате вы находитесь. Вокруг ваши любимые вещи, любимое место. Посмотрите, где вы находитесь. Вы сидите в кресле или лежите на диване… В дверь постучали.

Ведущий стучит о какую-либо поверхность. Некоторые содрогнутся — это будет видно.

— Глаза не открываем. В дверь постучали, вы подходите, открываете дверь. Там стоят люди в форме. Проходят и говорят: «Здравствуйте! Вы сейчас едете с нами». У вас, конечно, в голове тысячи вопросов. Вам хочется спросить: «Зачем, куда, почему?». Но никаких вопросов вы не задаёте. Вам сказали: «Вы сейчас проедете с нами. Никаких ответов не будет. Надо проехать. Вы сейчас можете в мусорный пакет сложить три любимые вещи и взять с собой. Фотографии не берите. Нельзя».

Ведущий говорит именно «в мусорный пакет» (а не в любимую сумку) с целью обесценить то, что хотят взять.

— Вы судорожно бегаете по комнатам и думаете, что нужно взять. Что три, три, три, куда, на сколько поеду, что, как всего три, так мало, какие? Подумайте хорошо, что вы положите в этот пакет. Вы положили вещи в пакет, взяли этот пакет. Выходите с «чужими людьми». Вы задаёте вопросы, но они молчат. Вы в ступоре. Они посадили вас в машину. Вы долго едете. Видите, что стёкла плотно затемнённые. Места незнакомые, далеко. Добраться обратно вам наверняка будет тяжело, и вы не знаете, как. Постепенно вас окутывает страх. Только сейчас вы были счастливы дома, а потом к вам пришли, ворвались, и теперь вы едете неизвестно куда. И всего какие-то три несчастные любимые вещи, которые вы взяли наспех. Эти мысли прокручиваются в голове. Машина останавливается, вы выходите вместе со специалистами. Вас заводят в дом. Он новый, только что построенный, но он серый. В нём нет обоев, штор, мебели. Серый новый дом. Даже есть запах краски, побелки. Это просто стены и пол. Вас заводят и говорят: «С этого времени вы будете жить здесь. Обживайтесь. Всего доброго. До свидания». И уходят, закрыв дверь. Вы остаётесь один. Стоите. Достаёте три любимые, дорогие для вас вещи из пакета. Оглядываетесь вокруг. Здесь вы будете жить. И вы больше никогда не вернётесь туда, где вы были счастливы, довольны, радостны.

После этого ведущий предлагает открыть глаза. Реакции могут быть неоднозначные, кто-то может плакать. Надо дать поплакать, успокоиться. И включить приятную музыку.

— Сейчас каждый из вас выскажет чувства, которые в данный момент испытывает. Что с вами?

Каждый говорит, как ему сейчас плохо, больно, страшно, он хочет обратно. Затем каждый проговаривает свои чувства от упражнения в целом. Как ему было хорошо вначале, как было прекрасно — и как тяжело, когда он приехал в новый дом, где никого нет. Рефлексия. Затем ведущий подводит итог.

— Вы были погружены, и это была возможность чуточку прочувствовать, каково детям, когда они, пусть грязно, голодно, но живут с любимыми родителями. Какие бы они ни были, они по природе своей родные. Дети по-своему счастливы в этой семье. И что испытывают дети, когда приходят специалисты опеки и забирают их. Вы сейчас просто играли, а дети с этим живут. Вы должны понимать, с какой неотработанной травмой они попадают к вам в семью. Всё в вашей семье, как бы прекрасно и замечательно ни было, — чужое и неродное. И они здесь обязаны жить. Это упражнение направлено на то, чтобы вы с бОльшим пониманием отнеслись к детям. И когда будет какое-то непонимание, вспомните свои ощущения от упражнения.

 

Автор:  текст Анна Гурьянова, фото Сергей Журба, Николай Лосев