Крыша над головой, реабилитация, психологическая и юридическая поддержка — по данным исследований эффективности кризисных центров для мам, их работа сокращает отказы от новорожденных минимум на треть. Этот тип поддержки развивается активно. У домов для мам накоплен опыт работы и — первые системные проблемы, которые руководители кризисных центров призывают решить.
19 мая 2021 г. на конференции «Сохраним семью для ребенка!» в Екатеринбурге уполномоченный по правам человека в Свердловской области Татьяна Мерзлякова рассказала: в 2003 году в области было более 500 отказов от детей, а в 2020 году — 40. Она отметила, что эти цифры свидетельствуют о результативности и необходимости работы домов для мам. В Свердловской области сейчас действуют шесть таких кризисных центров, в том числе один государственный.
«Аистенок» эти данные подтверждает: с 2004 года 153 мамы при поддержке специалистов аннулировали отказ от своего ребенка. При этом если в 2004 году количество «аннулированных» специалистами «Аистенка» отказов составило 27% от общего числа заявленных, то в 2012 и 2013 годах доходило 71 и 60% соответственно, а в последние пять лет находилось на уровне 40–60%.
Что влияет на маленький дом
15 декабря в Ишбулдино — деревне в 350 километрах от села Толбазы в Башкортостане — вспыхнул деревянный дом милосердия, спаслись только пять человек: два сотрудника пансионата и трое пожилых подопечных. Спустя неделю после трагедии было возбуждено уже три уголовных дела, следователи учли «отсутствие мер по проверке и приостановке работы дома престарелых в здании, не отвечающем требованиям безопасности». После чего начались проверки — всех НКО, которые предоставляют жилье своим подопечным, и не только в республике.
— К нам в приют посыпались все проверяющие, кто мог, — говорит руководитель расположенной в Республике Башкортостан АНО «Центр помощи семье и детям «Ярослава» Мария Дугина. — Например, выписали требование снести все постройки — баню, гараж и скотный двор — в семнадцати метрах от дома. А у нас даже огород меньше. По этому требованию мы должны были снести все, что два года там наживали. Отказаться от скота, от коз, которые давали молоко для грудничков, от приусадебного участка. При этом с самого основания центр все силы вкладывает в то, чтобы делать все максимально законно.
В Казани проверяющие пришли в социальный дом «Колыбель», проект автономной некоммерческой организации «Центр защиты семьи, материнства и детства «Умиление».
— Там, где мы разместили приют, раньше был центр для пожилых людей, — рассказывает руководитель кризисного центра Элина Белянкина. — И нас стали проверять особенно тщательно.
Оказалось, многое зависит от конкретного региона. Но после таких «декабрьских рейдов» кризисным центрам пришлось сильно задуматься о том, насколько они подготовлены к проверкам и как дальше жить.
Скотный двор преткновения
— Когда приходит любая проверка, им сложно определить и понять, кто мы, — поясняет Мария Дугина. — Кто-то из проверяющих считает нас гостиницей, кто-то общежитием и так далее. В итоге одна норма к нам применена как к общежитию, другая — вообще как к кафе. Нас обязали повесить в холодильнике градусник, потребовали около ста комплектов постельного белья на шесть проживающих. Это белье и полотенца сейчас во всех шкафах лежат, но приходят пожарные и говорят: здесь не надо хранить постельное белье. Что же мне, на потолок его вешать?
Александр Соболев, президент иркутского благотворительного фонда «Оберег», одного из крупнейших в России кризисных центров, рассказывает: его проверки тоже касаются.
— Например, ко мне приходили из комитета по труду, потребовали журнал инструктажа сотрудников, — говорит Соболев. — Показал, что сотрудники там расписались. Этого недостаточно: нужно, чтобы был проведен первичный инструктаж, а затем — повторный. Все это у меня, как у человека аккуратного, тоже было. Они ушли, но потом пришел штраф на восемьдесят тысяч рублей. Оказывается, журнал повторного инструктажа должен быть отдельным, а мои сотрудники расписывались в одном журнале. Да, небольшим кризисным центрам при таком подходе трудно.
С самого начала БФ «Оберег» очень серьезно вложился в безопасность помещения, только на электрику потратили 3,5 миллиона рублей.
— Но у меня было 24 проверки, — продолжает Соболев. — И полиция, и прокуратура, и пожарная охрана. Все нарушения, что можно было, у меня уже нашли. Это меня приучило к тому, что я понимаю, насколько ответственно надо относиться к жизни.
Однако самого терпеливого и тщательного отношения не всегда достаточно для выживания центров для мам.
Для центра «Ярослава» проверки закончились судебным иском о закрытии с постановлением о досудебной мере в виде временного приостановления деятельности. Повезло — мам с детьми не пришлось выселять на улицу, так как у благотворительного фонда была в безвозмездном пользовании квартира. Их на полтора месяца перевели туда. Сейчас центр работает. Один суд уже удалось выиграть, ожидают решения по второму и пока не селят много людей, чтобы не пришлось при случае всех выгонять на улицу.
Коллеги отмечают: камень преткновения — именно в сносе построек. 22 из 24 требований от надзорных органов учреждение выполнило, но вот сносить необходимые скотный двор, баню, другие постройки просто нельзя из соображений жизнедеятельности кризисного центра. Выезжать из этого помещения — риск нарваться на другой иск о нецелевом расходовании средств, ведь на обустройство кризисного центра НКО потратила около 4 миллионов рублей.
— Я у инспектора спросила: «От чего чаще происходит возгорание?» Говорит: «От проводки», — рассказывает Мария Дугина. — Хорошо, говорю, давайте я заменю всю электрику, но зачем мне сносить постройки? Инспектор мне отвечает: «Понимаете, я ничего сделать не могу, у меня закон. Я понимаю, что это нереально, но я не могу отступить, меня самого накажут». Мы все оказались заложниками этих несостыковок.
В этом кроется опасность для существования домов для мам, которую, призывают коллеги, необходимо решить.
Временный выход
В чем корень проблемы? Если коротко, НКО часто работают в качестве кризисных центров в индивидуальных жилых строениях. Это нужно хотя бы для того, чтобы подопечные могли получать прописку, оформлять документы. Однако по закону организации в России не могут работать в жилом помещении. А для нежилого действуют совершенно другие нормы, которые кризисным центрам выполнить нереально.
В итоге многие из них после долгих раздумий и совещаний с юристами нашли выход. Точнее, лазейку.
— Мы сделали другую юрформу. Если раньше кризисный центр был зарегистрирован как учреждение: со стационарными местами, со штатными сотрудниками, со всеми отчислениями, — то теперь этого учреждения как такового не существует, а есть съемное арендованное жилье, — поясняет Мария Дугина. — Мы как благотворительная организация можем передать право на проживание. То есть я могу снять любой дом и в качестве субаренды передать возможность жить там людям, которые не могут платить за жилье.
По словам Дугиной, в этой форме стали работать многие центры. Элина Белянкина подтверждает: их кризисный центр тоже не является учреждением.
— Это, по сути, благотворительный проект нашей организации: мы предоставляем жилое помещение в безвозмездное пользование подопечным как субаренду и оказываем услуги на дому, — говорит она. — В противном случае мы не могли бы работать дальше в этом доме.
Мария Дугина отмечает: по идее, такая форма даже удобнее — ответственности меньше перед государством. Если ничего не исправить, избавляться от этой ответственности будут вынуждены все подобные организации, иначе их могут закрыть.
Проблемы при такой форме, конечно, тоже есть. Например, уменьшится количество субсидий от государства, которые сможет получить центр. А ведь кому-то из организаций надо еще и платить аренду.
— Сейчас мы в месяц тратим сто тысяч рублей на аренду и коммуналку, — говорит Элина Белянкина. — В августе у нас заканчивается грант, и мы не знаем, сможем ли жить дальше. Это морально тяжело: не придется ли закрываться?
Впрочем, это не единственный выход из ситуации. Директор регионального православного центра защиты семьи, материнства и детства «Смоленский дом для мамы» Татьяна Степанова рассказывает:
— Нас спасает, что юридически мы относимся к храму, и храм как церковная организация имеет право предоставлять приют или ночлег для паломников, нуждающихся.
Фундаментальное решение
Мария Дугина предлагает: пора собрать рабочую группу при Правительстве РФ и разработать нормативные акты конкретно для кризисных центров.
По ее словам, это нужно не для типичных учреждений, а конкретно для кризисных центров, у которых есть своя специфика: им необходимо дать право пользоваться индивидуальными жилыми помещениями.
Александр Соболев отмечает, что его кризисный центр находится в городской черте, здание оформлено как жилое помещение массового проживания. Но с требованиями о сносе ему тоже пришлось столкнуться, и решить ситуацию удалось с трудом. Тяжелы для кризисных центров также нормы СанПиН, которые сейчас к ним применяются, например, чтобы в здании официально могла быть коллективная готовка еды, нужна отдельная комната для мытья посуды и даже отдельный вход, в который нужно заносить мясо.
— То есть если я купил сосиски, то я должен заносить их в отдельную дверь, — замечает Соболев. — Но решение возможно. В 2010 году, когда появилось много частных детских садов, государство в течение двух месяцев сделало СанПиН специально для таких организаций, — говорит Соболев. — Разрешило размещать их в квартирах, с меньшим числом умывальников, санузлов. Сильно были упрощены правила. Кризисным центрам очень нужны подобные меры.
Татьяна Степанова признается: если бы было подстроенное под дома для мам законодательство, то их центр мог бы работать как независимая от церкви организация. К этому даже готовились, оформляли самостоятельное юридическое лицо, но потом по всей стране у кризисных центров начались проверки и планы свернули, оставшись под крылом РПЦ.
— Хочется стабильности, — говорит директор «Смоленского дома для мам». — Тревожно работать в состоянии постоянной неопределенности. Тем более нам, организациям, у которых нет стабильного финансирования. Пока есть грант — мы есть. Но в пандемию нам пришлось реализовывать пять грантов одновременно, потому что количество благополучателей выросло в разы. И, занимаясь одной и той же работой, приходится каждый раз придумывать новые грантовые идеи. Четкая, подстроенная под нашу работу правовая база помогла бы кризисным центрам выжить.
Начало изменений
Член комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Инга Юмашева рассказала, что, как представитель Башкортостана, неоднократно обсуждала с Марией Дугиной проблемы кризисных центров.
— Опыт нашей республики, где есть три таких центра — один государственный и два негосударственных, — может быть учтен в общероссийской практике, — говорит Инга. — В ближайшее время будем готовить проект закона, который позволил бы вывести эту важную социальную работу из-под гнета проверок. Считаю, что если среди нас есть такие деятельные люди и общественные организации, которые взяли на себя благородную миссию помощи женщинам с детьми, мы должны не препятствовать их деятельности, а всемерно содействовать.
Юмашева подчеркивает: важно, чтобы кризисные центры были «результатом соработничества государства и общественных организаций». Депутат замечает, что о необходимости уделить особое внимание этой группе населения говорил и президент Владимир Путин в послании Федеральному Собранию в этом году.
— Правовой базой для создания системы кризисных центров мог бы стать федеральный закон «О комплексных мерах поддержки беременных женщин, женщин с детьми, женщин и семей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации», — считает Инга Юмашева. — Комплексный подход должен обеспечиваться доступностью кризисных центров на всей территории России и широким перечнем видов оказываемой помощи: юридическая помощь, психологическая, социальная (поиск жилья, помощь в социальной адаптации и др.), духовная, помощь в получении профессии, гуманитарная помощь, приюты временного пребывания, патронаж семей (по их желанию).
На VI Всероссийской конференции «Сохраним семью для ребенка! Приюты для матерей с детьми», которая проходила 19–21 мая в Екатеринбурге, говорили о том же: президент Фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская заметила, что приюты находятся в нерегулируемом правовом поле. В план по развитию детства пункты поддержки кризисных центров не вошли.
Опрошенные государственные организации, в структуре которых есть кризисные центры или стационары для женщин с детьми, отметили, что не сталкивались ни с избыточными проверками, ни с проблемами в оформлении своей деятельности.
Уполномоченный по правам ребенка в Свердловской области Игорь Мороков в разговоре с нами также отметил, что «государственная позиция в теме организации приютов для мам с детьми нуждается в серьезной доработке и требует принятия оперативных решений».
Замещение аренды
Изменения, которые предлагают коллеги, решили бы еще одну проблему: пока государство не может предоставлять организациям жилые помещения безвозмездно. Этого очень хотели бы, например, в «Колыбели», у которых есть проблемы с арендой. Из-за невозможности оплатить помещение им уже приходилось съезжать из коттеджа и размещать все семьи на время в квартире. В августе, возможно, придется вновь это делать.
— Я писала письма и мэру города, и президенту Татарстана, — говорит Элина Белянкина. — Самое большее, на что мы могли рассчитывать, — муниципальная пятикомнатная квартира. Но ремонтировать ее нужно было, как мы прикинули, на миллион рублей. Причем предоставляли нам ее за аренду примерно в двадцать тысяч рублей — это почти коммерческая стоимость. В итоге мы решили работать сразу в арендованном помещении.
Татьяна Степанова также отмечает, что хотелось бы механизма финансирования кризисных центров. Он мог бы основываться на результатах организации, а инструментом в этом случае мог бы стать реестр практик с доказанной эффективностью. При этом важно, чтобы это был не госзаказ, а финансирование текущей деятельности по факту, замечает она.
Сергей Гурьянов
Фото Виктории Аникиной с сайта Pixabay
Справка «СиД»
-
- 30% отказов от детей предотвращается, если на территории действует кризисный центр для мам, согласно исследованию СРОО «Аистенок» в Свердловской области.
- АНО «Центр помощи семье и детям «Ярослава» создала два приюта для мам в кризисной ситуации — в Уфе и в Нижнем Новгороде
- Иркутский «Оберег» — один из первых и крупнейших кризисных центров для мам в России. Работает 16 лет, в нем проживают 186 человек из 56 регионов и даже из других стран
- Социальный дом «Колыбель» в Казани за четыре года вынужден был сменить три места прописки
Кирилл Петров, доцент кафедры философии, биоэтики и права ВГМУ:
«Небольшие кризисные центры некоммерческих организаций — эмоциональные укрытия, которые позволяют женщине и в целом обществу чувствовать себя защищенно».
Что нужно сделать ради жизни кризисных центров для мам с детьми?
Результат опроса 10 руководителей домов для мам в России
- Создать рабочую группу при Правительстве РФ по разработке нормативных актов для кризисных центров. Важно при этом участие представителей самих НКО, которые содержат различные типы кризисных центров, а также надзорных органов.
- Принять нормативы, которые бы позволили использовать кризисным центрам жилые помещения, а также дать возможность оформлять временную регистрацию для мам.
- Классифицировать кризисные центры, чтобы надзорные органы могли однозначно их идентифицировать.
- Посодействовать НКО с получением помещений, где могли бы размещаться кризисные центры, выполняя все требования надзорных органов и удовлетворяя свои потребности.
- Создать понятный механизм субсидирования кризисных центров.
- Обеспечивать доступность кризисных центров на всей территории России.
- Устранить избыточные проверки в отношении кризисных центров.
**
Дорогие эксперты и сотрудники НКО. Пожалуйста, расскажите историю спасения благополучателя из своей практики, которым вы гордитесь? Мы можем рассказать о нем в журнале. Пишите нам на почту sdjournal@timchenkofoundation.org